В осаждённом Ленинграде: 872 дня блокады. Вспомним цифры и факты, раскрывающие масштаб трагедии
Санкт-Петербургский городской суд в 2022 году признал блокаду Ленинграда геноцидом национальных и этнических групп. В ходе изучения засекреченных архивов было доказано: цель вермахта заключалась именно в том, чтобы проверить, как долго без еды сможет продержаться мегаполис. Нацисты не планировали захват города и не ждали капитуляции. Бомбами уничтожались продовольственные склады, уникальные памятники архитектуры. 80 лет назад этому был положен конец – советские воины прорвали блокаду города, длившуюся 872 дня. Вспомним цифры и факты, раскрывающие масштаб трагедии.
Исчезнуть с лица земли.
16 сентября 1941 года Гитлер в рейхсканцелярии в беседе с немецким послом в Париже Отто Абецем заявил: «Ядовитое гнездо Петербург, из которого в Балтийское море так долго ключом бьёт яд, должен исчезнуть с лица земли. Город уже блокирован; теперь остаётся только обстреливать его артиллерией и бомбить, пока водопровод, центры энергии и всё, что необходимо для жизнедеятельности, не будет уничтожено…»
От Испании до Норвегии.
Документально подтверждённые факты свидетельствуют о том, что в осаде Ленинграда участвовали не только войска нацистской Германии, но и вооружённых подразделений других европейских стран – Бельгии, Италии, Испании, Нидерландов, Норвегии и Финляндии, а также отдельных добровольцев из Австрии, Латвии, Польши, Франции и Чехии.
150 тысяч снарядов.
За время блокады на Ленинград было выпущено 150 тысяч снарядов и сброшено больше 107 тысяч зажигательных и фугасных бомб. Снарядами было разрушено три тысячи зданий, а повреждено больше семи тысяч. Около тысячи предприятий были выведены из строя. Для защиты от артобстрелов ленинградцы возводили оборонительные сооружения. Жители города построили больше четырёх тысяч дотов и дзотов, оборудовали в зданиях 22 тысячи огневых точек, возвели на улицах 35 километров баррикад и противотанковых препятствий.
Завод на передовой. В четырёх километрах от передовой одним из главных объектов артобстрелов и бомбардировок был Кировский завод. В полуразрушенных цехах ремонтировали танки, производили мины, штык-ножи, корпуса реактивных снарядов для катюш, фугасы, ремонтировали военную технику. По далеко не полным данным, на территорию предприятия упало 4700 снарядов и 770 бомб. 2,5 тысячи заводчан умерли от голода и около 150 погибли при обстрелах и бомбёжках. Несмотря на это, ни на день не прекращался выпуск продукции для фронта.
14 878 бракосочетаний.
Поразительно, но столько бракосочетаний было совершено в период с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года. Платья к росписи в загсе специально не готовились. Только у одной блокадной невесты, Варвары Мясоедовой, был наряд, сшитый из ночной (шёлковой) рубашки её бабушки. На невесте были также мамина фата и прозрачный оренбургский платок. Ещё у двух невест были платья, сшитые для школьного выпускного. Обручальных колец чаще всего не было либо они были кольцами родителей.
При –32.
Первая зима в осаждённом Ленинграде была суровой. Столбик термометра падал до отметки -32,1 °C. Средняя температура месяца была
18,7 °C. В апреле 1942 года снежный покров в городе достигал 52 сантиметров. Отрицательная температура воздуха стояла в Ленинграде более полугода, продержавшись до мая включительно. Отопление не поступало в дома, были отключены канализация и водопровод. Главным источником тепла в домах стала печка-буржуйка. В ней сжигали всё, что горело, в том числе книги и мебель.
125 граммов для жизни.
125 граммов хлеба – средняя суточная норма, которую выдавали служащим, иждивенцам и детям по карточкам в самый суровый период блокады. Данная норма равнялась 240 ккал – в 10 раз меньше, чем нужно для выживания обычного человека. Рабочим полагалось 250 граммов хлеба, а личному составу пожарных команд, военизированной охраны и ремесленных училищ – 300 граммов. В блокаду хлеб готовили из смеси ржаной и овсяной муки, жмыха и нефильтрованного солода. Хлеб получался практически чёрным по цвету и горьким на вкус.
Хлебные крошки для брата
– Помню, привезли ребят-близнецов, – приводил случай врач одной из ленинградских больниц. – Вот родители прислали им маленькую передачу: три печеньица, три леденца и три конфетки. Сонечка и Серёжа – так звали этих ребятишек. Мальчик себе и ей дал по печенью, потом печенье поделили пополам. Остались крошки, он отдал их сестричке. А сестричка бросает ему такую фразу: «Серёженька, мужчинам тяжело переносить войну, эти крошки съешь ты». Им было по три года. Три года!
Ели цветы и столярный клей.
Во время блокады женщины оказались устойчивее: из 100 смертей от голода 63 приходились на мужчин и только 37 – на женщин. Люди ели всё, что можно было съесть: цветы (из них делали лепёшки), растворяли и варили плитки столярного клея с лавровым листом, олифу, на которой поджаривали хлеб. Люди выезжали за город, на поля, где уже был собран урожай. Ленинградцы собирали нижние зелёные листья капусты, кочерыжки и ботву.
Сжигали в три смены.
Официальные послевоенные цифры: в Ленинграде погибли 649 тысяч человек. Но исследователи знали: статистика занижена. Ведь речь шла только о зафиксированных смертях. Зимой 1941–1942 годов, например, на Пискаревском кладбище статистики не велось, людей массово хоронили в братских могилах. А один из крупных кирпичных заводов Ленинграда в 1941 году переоборудовали в крематорий. Тела умерших в три смены сжигали в печах, тоже не ведя никаких записей. Пепел ссыпали в ближайший карьер, и нет даже приблизительной цифры, останки скольких ленинградцев покоятся там.
Исследователи установили, что количество погибших, судя по последним данным, может достигать 1,5 миллиона человек.
Блокада прорвана! Встреча в Рабочем посёлке № 1 воинов 1-го батальона 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта с бойцами 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта.
Свидетели блокады
– Норму хлеба сократили до 125 граммов. Он изготавливался из дуранды – остатков семян растений после выжимки из них масла, – вспоминает ныне гомельчанка Мая Бессчетнова. – В проруби старшая сестра Лилечка набирала кувшин воды, еле-еле доносила его домой. Бабушка топила буржуйку книгами и тетрадками брата, чтобы согреть воду. Мы в неё покрошим хлеб, он разбухнет, можно есть. И до следующего утра ни крошки в рот. Помню, лежим с Лилей в пальто, в тёплых платках и валенках – за окном мороз 40 градусов, топить нечем. Во время эвакуации меня с сестрой отнесли в больничную палату и на кровать положили. Вдруг Лиля говорит: «Мая, я умираю, дальше ты поедешь одна». На всю жизнь этот момент запомнила.
– Детский дом для таких трёхлетних малышей, как я, был единственным местом, где можно было выжить, – вспоминает блокадница Ирина Чалых. – Присматривать за мной было некому – мама работала в артели и шила с утра до ночи солдатское бельё. Папа на фронте. У меня была дистрофия третьей степени, опухшие руки и ноги. Я находилась среди других таких же истощённых и обескровленных блокадой детей. Чудом выжила.