Владимир Ленин и Лазарь Каганович — два отца Великого Октября

Грядёт 106-я годовщина Великой Октябрьской революции, которая внесла кардинальные перемены в жизнь нашего общества. Она позволила уравнять в правах и обязанностях многих граждан, дала возможность людям получать образование, закрепила социальные гарантии. Немаловажную роль в этом процессе сыграл Владимир Ленин. В Гомеле эту роль на себя взял Лазарь Каганович.  

148 псевдонимов. Будущий вождь пролетариата Владимир Ильич дослужился до чина действительного статского советника. Это гражданский чин 4-го класса, который мог сравниться с военным званием генерал-майора. Чин давал право на потомственное дворянство. В 1901 году Ульянов впервые использовал псевдоним Ленин. Есть версия, что в начале XX века он жил по паспорту реально существовавшего Николая Ленина. Всего же у революционера было 148 псевдонимов.

В Петроград на аэроплане. Накануне революционных событий Владимир Ленин находился в эмиграции за границей. Чтобы добраться в Петроград (ныне Санкт-Петербург), он готов был рискнуть не только свободой, но и головой, о чём говорит совсем уж отчаянный шаг. Искали авиатора, который смог бы осуществить перелёт через немецкий и авст­рийский фронт на территорию России. Жена Ленина Надежда Крупская записала в те дни: «Можно полететь на аэроплане, не беда, что могут подстрелить...»

Глухонемые шведы. В поисках вариантов возвращения на родину Ленин написал своему соратнику Якову Ганецкому в Стокгольм: «Найдите двух шведов, похожих на меня и Григория Зиновьева. Мы не знаем шведского языка, поэтому они должны быть глухонемые. Посылаю наши фотографии...» Но вдруг при досмотре на границе попросили бы что-нибудь написать? Симулировать сверх всего ещё и слепоту – перебор. Тогда Ленин написал другому соратнику, Вячеславу Карпинскому: «Возьмите на своё имя бумаги на проезд во Францию и Англию, и я поеду по ним в Россию. Я могу надеть парик и явлюсь в консульство уже в парике. Вы на это время должны запрятаться архисерьёзно в горах».

Гладиаторы Древнего Рима. В апреле 1917 года германские власти всё-таки позволили Ленину вместе с 35 соратниками по партии выехать на поезде из Швейцарии через Германию. Швейцарский социалист Фридрих Платтен, организовавший проезд Ленина в «пломбированном вагоне», оценивал шансы большевиков так: «Как борцы вы представляетесь мне чем-то вроде гладиаторов Древнего Рима, выходивших на арену навстречу смерти. Я преклоняюсь перед силой вашей веры в победу».

В Россию на коне. В Россию Ленин въезжал «на коне» – несколько санных упряжек везли революционеров через границу. Вспоминает участник путешествия Ольга Равич: «На самой границе – английские офицеры. Делается совсем не по себе. "Союзники, значит, распоряжаются", – роняет кто-то. Осмотр вещей, обыскивание, раздевание догола приводят всех в уныние». Однако даже при таком досмотре никакого «германского золота», провезённого в «пломбированном вагоне», не обнаружили.

Хотели развести мосты. 24 октября опасавшиеся переворота в Петрограде министры Временного правительства отдали распоряжения о стяги­вании лояльных властям войск к Зимнему дворцу. Также было решено развести мосты через Неву, закрыть оппозиционные газеты и арестовать членов Военно-революционного комитета. В ответ большевики и их союзники перешли к активным действиям

Операция по смене караулов. В ночь с 24 на 25 октября вооружённые отряды ВРК, состоявшие из солдат и рабочих, заняли вокзалы, телефонную станцию, телеграф и другие ключевые объекты Петрограда. Всё это происходило практически без сопротивления правительственных войск. Юнкера, выступавшие на стороне правительства, предпочитали подчиниться и не поднимать оружие. Современник вспоминал, что военные операции были похожи скорее на смены караулов.

Революционеры. Петербург, октябрь 1917 г.

 
Совет во дворце. В Гомеле на дворце Румянцевых и Паскевичей сохранилась мемориальная табличка, сообщающая, что именно в нём заседал Совет рабочих и солдатских депутатов, провозгласивший в ноябре 1917 года победу советской власти в городе. Но на самом деле революционное брожение начиналось не здесь. Ещё в октябре 1916 года в казармах Гомельского пересыльного пункта (нынешняя фабрика «Труд» на площади Восстания) произошли стихийные антивоенные волнения солдат, казаков и матросов.

Ударил казака. Поводом послужило рукоприкладства офицера, который ударил донского казака. Последний, к слову, сбежал из германского плена, чтобы снова стать в строй, а кулак «его высокородия» случайно или умышленно угодил по старой ране фронтовика. Выступление было подавлено. Его активных участников, а среди них находился вольноопределяющийся уланского полка Римский-Корсаков – родственник знаменитого композитора, расстреляли за северной окраиной Гомеля, между Прудком и Поколюбичами. Уже после революции тела казнённых были перезахоронены на Крестьянском кладбище на улице Румянцевской (ныне сквер у Аллеи героев).

Сапожник стал отцом. Отцом Октябрьской революции в Гомеле стал Лазарь Каганович, будущий грозный сталинский нарком. А в то время – сапож­ник в одной из обувных мастерских города. Впоследствии именем Кагановича в Гомеле были названа улица Ветренная (ныне Гагарина) и завод «Гомсельмаш». По воспоминаниям старожилов, модель деревянного домика, в котором проживал Каганович, ещё в 50-х годах экспонировалась в Гомельском областном краеведческом музее. А в одной гомельской семье до сих пор хранят старенький столик, за которым, по легенде, любил сиживать Лазарь-большевик. Ещё говорят, что нарком путей сообщения Лазарь Каганович немало сделал для открытия в Гомеле Белорусского института железнодорожного транспорта, ныне БелГУТа.

Зимний «Савой». Был в Гомеле и свой «Зимний дворец». В его роли выступила гостиница «Савой» (ныне на этом месте находится «Старый Универмаг»). Именно оттуда решительно настроенным солдатам и рабочим в ночь с 28 на 29 октября пришлось выбивать офицеров, не пожелавших сложить оружие. А прибывшие на станцию «Гомель» революционные агитаторы отговорили собравшихся в нашем городе казаков ехать усмирять восставшую Москву. Впрочем, сильно уговаривать не пришлось. Станичникам и самим-то не больно хотелось проливать чью-то кровь – скорее бы на Тихий Дон, к жёнам и детишкам.