Наталья Стасюк: "Приятно смотреть, как в Гомеле, на гребном канале, растут дети"

Наталья Стасюк практически всю свою жизнь посвятила академической гребле. За это время спортсменка успела выступить за три разные сборные, увидеть развал СССР, принять участие в формировании национальной команды Беларуси по гребле и завоевать с ней медали на чемпионате мира и Олимпийских играх-1996 в Атланте. Ныне Наталья Викторовна, являясь заместителем директора, помогает развивать греблю в Гомельской СДЮШОР № 6. Там мы и побеседовали с прославленной спортсменкой.

– Наталья Викторовна, насколько я знаю, вы родом из Петриковского района. Эта земля дала уже ряд призёров Олимпийских игр, вспомнить ту же Марину Литвинчук. Почему именно из этого района, особенно в гребле, рождаются чемпионы?

– Скорее всего, это объясняется хорошей работой местных спортивных школ. Даже в маленьких Багримовичах при общеобразовательной школе уже долгое время работает отделение тяжёлой атлетики. В деревне, куда физически крепким детям идти, в принципе, некуда, они собираются именно там. Знаю, что оттуда в греблю попала Марина Литвинчук. Меня же нашли случайно. Тренеры приехали просто посмотреть и, может, отобрать высоких девочек. Я, хоть и была болезненным ребёнком, занималась волейболом. На одном из занятий меня заметили, показали, что такое гребля, пригласили на каникулах в интернат (ныне училище олимпийского резерва) в Чёнках. Это был март, ещё шёл лёд: при такой красоте я впервые увидела греблю. С горы идут льды, а рядышком с ними – лодки. Это было незабываемо. Так я и попала в греблю. 

– Чем отличается работа с городскими и деревенскими детьми?

– Тем, что деревенских привозят в Гомель, они здесь живут в общежитии и всецело стараются придерживаться режима. У них есть тренер, который заменяет родителей. Ребята стремятся добиться каких-то результатов, ведь вернуться в деревню ни с чем уже неохота. Будет стыдно. А городской ребёнок после тренировки возвращается домой, в свою обычную жизнь. На любое проявление лени мама ответит: «Не ходи завтра на занятия». Я знаю, о чём говорю, у меня у самой сыну 15 лет. Было время, даже заставляла его ходить и заниматься. Хотя бы потому, что это просто физически полезно. Поэтому знаю, заставить ребёнка заниматься невозможно. Также в разных возрастах дети по-разному относятся к тренировкам. Маленькие занимаются с удовольствием. У нас довольно много детей младше 15 лет. Но дальше, особенно в 10–11 классах, когда учёба у многих выходит на первое место, тренировки некоторые бросают. 

– Скажите, у каждого гребца есть история с опрокинутой байдаркой?

– Может, у многих это и вызвало удивление, но когда меня впервые посадили в лодку, я не перевернулась. Первый раз это произошло случайно, после пяти лет занятий греблей. Я веслом задела буй и вылетела из лодки. Тренер очень ждал этого момента (улыбается). 

– Расскажите, когда появились первые успехи?

– Практически сразу. Я пришла в школу-интернат (УОР), лето отзанималась и после этого выиграла внутреннее первенство. Мне очень нравилось побеждать. И от тренировок я получала удовольствие. Знаете, такое состояние, когда гребёшь, и тебе хочется петь. Первым успехом считаю попадание в сборную Советского Союза. А самое большое, безусловно, участие и медаль на Олимпийских играх. 

– На первой для вас Олимпиаде, которая проходила в Барселоне, в составе уже объединённой сборной бывших республик Союза вы остановились в шаге от пьедестала. Насколько это было обидно?

– Обидно. Но вдвойне обидно было потому, что накануне Олимпиады мы выигрывали всё что можно. Находясь на сборах в декабре 1991 года, узнали, что СССР больше нет. Тем не менее, в команде все продолжали готовиться. Старались не обращать внимания на проблемы с финансированием. Нам должны были приобрести новую лодку. К тому же весь мир тогда перешёл на новые вёсла – так называемые «топоры» (раньше гребли «ложками»). Наш тренер Синельщиков поехал в министерство выбивать нам новые вёсла. Покупал их в залог своего автомобиля. Опробовали мы их только на Олимпиаде. 

Почему проиграли? Сейчас уже можно об этом говорить. Считаю, тогда была допущена тренерская ошибка. Именно на финал он сменил загребную. 

Команда не смогла перестроиться под другую спортсменку. Было больно и обидно. Но в то же время появилась уверенность, что девчонки будут грести как минимум до следующей Олимпиады, чтобы завоевать медали. 

На самых престижных соревнованиях наша героиня гребла в составе рулевых восьмёркок и безрульных четвёрок. 

– Эта восьмёрка у вас была интернациональной. Что случилось после того, как спорт­сменки разъехались по своим национальным сборным?

– Четыре девушки из восьмёрки были из Беларуси. Часть из нас составила костяк уже нашей национальной команды. Остальных добирали из молодёжи. С нами также остался тренер Владимир Синельщиков, который и собрал новую восьмёрку. 

– Давайте остановимся на таком переломном моменте всего белорусского спорта. Какие настроения были после Барселоны-1992, когда, по сути, многое в спорте приходилось начинать с нуля?

 – Считаю, что мы неплохо пережили это время. Важным успехом на пути развития нашей академической гребли было завоевание первой медали в составе четвёрки безрульной на чемпионате мира. Это была первая медаль в команде гребцов уже под белорусским флагом. Как таковых сложностей не вспомню. Появлялась перспективная молодёжь, совместные тренировки, сборы. 

– Как раз на следующих ОИ в Атланте для вас случился главный успех в карьере.

– 96-й год был самым для меня тяжёлым. Строгая дисциплина, очень много проделанной работы. Тем не менее, отмечу, что для нас все условия создавались. Зимой мы находились на сборах в Испании. Потом были в Кёльне. За месяц до Олимпиады мы поехали на последний сбор в Индианаполисе. Отмечу, что сами американцы нам очень помогли в подготовке. Во время последнего сбора у нас был спонсор – мистер Адамс. Он организовал для нас все условия для подготовки. Нужен нам плот – он предоставил плот. Перекусы, волонтёры – в общем, все условия. Очень приятно было, когда мы завоевали бронзу (а выиграли мы её как раз у американок), на трибунах волонтёры, которые всё это время нам помогали, радовались именно за нас. Мы даже были смущены. Как это так: мы лишили американок медалей, а они радуются. Для них было гордостью, что какой-то маленький штат приложил усилия к этим олимпийским наградам. Уже после финала нас попросили вернуться в город, где мы были на сборах. Было торжественное собрание, принимал нас мэр города как почётных гостей. 

– Чего, может быть, не хватило для более серьёзного успеха?

– Сказать, что мы были довольны бронзой? Нет, мы хотели большего. Уже с первого старта мы квалифицировались в финал. Он должен был состояться только через четыре дня. Может, за это время без соревновательного момента команда просто перегорела. 

– Эта Олимпиада стала для вас последней. Насколько сложно было завершать карьеру?

– Если честно, я хотела завершить её сразу после Атланты. Настолько я устала и физически, и эмоционально. Просто ничего не хотелось. Я смотрела на девушек в платьях и думала: «Когда же я буду также ходить? Не в джинсах, гребцовском костюме». Но потом, после отдыха, меня девчонки уговорили остаться. Просто было некому грести, команда распалась. А уже в 2000 году, когда я уже окончательно завершила, было тяжело. В первую очередь перестраивать свой организм на монотонную работу в управлении спорта. До этого звали меня работать тренером. На тот момент думала, что не смогу. Просто не смогу заставлять работать спортсменок так, как заставляли меня. А это нужно в тренерской работе. Без этого не будет результата. 

Уходить из спорта несложно. Особенно когда понимаешь, что твой организм уже выработался. Сложно, как я говорила, переходить на более монотонную работу. Когда сидишь в кабинете до полшестого, а организм в обед требует хотя бы полчаса сна. А ещё хуже было то, что мышцы постоянно требовали кислорода. Я тренировалась ещё, наверное, год после завершения. Приходила с работы и час занималась на тренажёре. Несмотря на то, что в управлении я отработала довольно долго, всегда мне хотелось в спортивную школу. И вот сейчас мечта сбылась (улыбается). Здесь я себя комфортно чувствую. Очень приятно смотреть, как здесь, на гребном канале, растут дети. Я иногда с тренерами сажусь в катер и наблюдаю за ребятами, занимающимися академической греблей. Иногда подсказываю, как правильно сделать захват, различные технические моменты. 

– Давайте немного поговорим о результатах этой работы за последнее время. 

– Пожалуй, главный результат нашей работы – чемпионка и призёр чемпионатов мира и Европы, участница Олимпийских игр Дарина Костюченко. Каноистка является воспитанницей директора школы Виталия Сазонова. Ещё будучи тренером, он её нашел и воспитал. Также два наших воспитанника становились чемпионами мира в парной четвёрке в соревнованиях байдарок. В академической гребле, поскольку эта дисциплина у нас развивается только с 2013 года, есть пока один серебряный призёр первенства Европы – Андрей Федоренко.

Высококачественные лодки для академической гребли, такие как Empacher, очень дорогие. Одиночка стоит 12—15 тысяч долларов, двойка — 20—25, четвёрка — от 30 до 35 тысяч, а восьмерка — 45—55. Поэтому в школе бережно относятся к инвентарю. 

– Вы как представитель руководящего состава школы видите ли в своих самых юных воспитанниках будущих победителей чемпионатов мира и Европы, олимпийских чемпионов?

– Не будем брать байдарку, поскольку это всё же не моя дисциплина. В академической гребле есть один мальчик. Если он и дальше будет грести – он вполне может стать чемпионом. У Миши Иванчикова с юных лет есть чувство лодки. Вы бы видели, как он играет с ней на дистанции! Сейчас ему 18 лет, он отобрался в сборную. В составе парной четвёрки уже занимал четвёртое место на чемпионате мира. И ещё у нас есть один мальчик 2007 года рождения. В этом году хотим его передать в училище олимпийского резерва. Колоссальный потенциал и желание заниматься греблей. Когда он садится в лодку, двумя-тремя гребками может вывести её вперёд на полкорпуса. Там, правда, есть вопросы по здоровью. Сейчас проходит мед­осмотр, если врачи дадут зелёный свет, это потенциальный чемпион.