В Гомеле представил свой авторский вечер Лев Дуров

 

 

– Ничего не возродится. Среди современных молодых актёров вы видите Никулина? Леонова? Время меняется. Оно диктует героев. В этом никто не виноват. В искусстве всё идёт следующим образом: ренессанс – падение, ренессанс – и опять падение. Возродится что-то, но таким, как прежде, всё равно не будет. Того театра, в котором я работал с режиссёром Анатолием Эфросом, уже не будет. Сейчас Эфрос не нужен. Как ни страшно это говорить. Один очень известный режиссёр сказал: «Я прочёл книгу Анатолия Васильевича по театральному искусству. Сейчас думаю, что из неё студентам советовать? Книга оказалась неинтересной». Он просто ничего не понимает. «То, что написал Эфрос, – это основа, фундамент, – подчеркнул я. – А ты не понимаешь, поэтому у тебя и такие убогие спектакли». А он мне говорит: «У меня всегда аншланги». «Это не украшает ни тебя, ни зрителей, – сказал ему я. – Аншлаг всё равно ничего не решает». 

 

 

– Не знаю. Знаю только, что мне нужно. Я стою на прежних позициях. Ничего не меняю. Никаких пошлостей у меня на сцене нет. Никакого мата. Вот такой я ретроград.

 

 

– Не-е-е-ет! Ну при чём тут оно? Какие мы дворяне? Посмотрите на моё лицо! Мы разночинцы. У дворян лица другие. А сейчас нам на смену идёт ПТУ. Вот и всё.

 

 

– Я не коренной казак. Они меня приняли Почётным членом. У них есть понятие – приписной казак. Им я и стал. Собрался казачий круг, меня опоясали трижды плёткой, подарили кинжал, папаху и одели крест.

 

 

 

 

– Не может быть, чтобы не было. Живописцы блестящие, графики. Есть очень хорошие спектакли и кино. 

 

 

– Не то, что не понравился. Он ужасный! Это  не про Высоцкого, а про то, как с ним боролся КГБ. Это ерунда и чушь полная.

 

 

– «Сталинград»? Вряд ли пойду. Достаточно того, что видел в рекламном ролике. На мой взгляд, чтобы понять, что такое война и снимать про неё настоящие фильмы, нужно читать книги Григория Бакланова, Виктора Астафьева, Василия Быкова, Виктора Некрасова. Тогда будет всё ясно.

 

 

– Не успеваю следить. Гостюхин не приглашает. А так сам когда-то снялся в пяти белорусских картинах.

 

 

 

 

– Мне всегда уютно со всеми. Я неконфликтный человек. Ни с кем не было недоразумений. А вот в друзьях с режиссёрами после отснятых картин не остаюсь. Только с операторами. Отгадайте, почему?

 

 

–  Нет. Чтобы не обязывать режиссёра снимать меня снова. А вот от оператора моя кинематографическая судьба не зависит. С ними и дружу. У меня такая рожа, что, как бы он меня не снял, всё равно получусь. А когда начинаю дружить с режиссёром, который снимает картину, то тут другая ситуация. К примеру, я ему не нужен на съёмках новой ленты. И режиссёр думает: «Вот мой друг Дуров сейчас мне для съёмок не нужен. Не подходит по типажу. А он, наверное, злится на меня, психует, что я его не стал снимать». Так вот, чтобы не зависеть ни им от меня, ни мне от них, с режиссёрами не дружу.

 

 

–  С Юрой Никулиным, Ольгой Аросевой. Со многими. Но это не значит, что мы каждый день целовались и обнимались. Все думают, что актёры – это такая семья. Все вместе живут. Да нет! Можем два года не видеться, а потом встретиться, как будто только что расстались. 

 

 

– Это потрясающий человек. Самые сильные впечатления от него. Как-то сидели в столовой города Белозерск, и нам дали рагу. За столом были оператор Анатолий Заболоцкий, Василий Макарович и я. Подали нам макароны чёрного цвета толщиной с палец. Они были политы ужасным на вкус и вид рагу. Как будто пролетела ворона над каждой тарелкой и не сдержалась – настолько ужасным было блюдо. Да ещё у каждого в тарелке лежал огромный, как дыня, жёлтый сморщенный огурец. Василий Макарович водит вилкой по тарелке и вдруг говорит: «Вот собаки, огурец по бочкам замучили». Кто так скажет? Только он. У него ещё желваки постоянно ходили.

 

 

 

 

– А я по профессии и есть режиссёр. Мне давно предлагали снимать. Но для того, чтобы это сделать, нужно бросить театр хотя бы на год-полтора и заняться только съёмками. Киношку снять можно запросто.  Да хоть за три дня. А кино – очень трудно.

 

 

– Ой, не знаю. Раз не собираюсь снимать, то и не знаю про что.

 

 

– А я снимался. Это часть профессии. Ничего постыдного в этом нет. Только одно нельзя рекламировать – лекарства. Ни в коем случае. Лидия Шукшина на этом попалась. Ей  потом одна женщина сказала: «Спасибо вам, Лидия. Оставили меня без здоровья и без денег. Это вы агитировали меня купить лекарства для похудания». Вот так влипнуть не хочу.

 

 

– Не-не-не. Уже 27.

 

 

– Я приехал в Гомель, только позавчера выйдя из больницы. У меня был перелом шейки бедра.

 

 

– Жизнь. А что делать? Мне что, сидеть телевизор смотреть?

 

 

– Нет, не для меня.

 

 

 – Да не знаю. Сам этого не понимаю. Меня часто спрашивают: «Почему ты такой энергичный?» На что отвечаю: «У меня в одном месте пламенный мотор».

 

 

– 57.

 

 

– Не нужно произносить слово «деньги» в доме. Оно должно быть исключено. Брачный контракт – это верх цинизма. Вы уже заранее подразумеваете, что ваш любимый человек может обжулить. Получается, вы видите друг в друге обманщиков. Какая же это любовь? А ещё не нужно подсчитывать, кто что в доме делает.

 

 

 

 

– «Вот если бы я сыграл подряд три спектакля, как вы играете, я бы умер», – сказал мне как-то один знаменитый английский актёр из Королевского шекспировского театра. Вот и всё. На западе блестящие актёры. Но они технари. Некоторые из них, правда, очень хитрые. Не скажешь же, что Дастин Хофман – формальный артист. Аль Пачино – замечательный. Но, тем не менее, они играют только в кино. В театре все они не выдерживают. Хофман сыграл одну только роль коммивояжёра и отказался выходить на сцену. Не может.

 

 

– Да по какому американскому? Они непонятно по какому пути идут. Педагоги плохие. Педагогика как таковая вообще исчезла. Я сам преподавал во МХАТе. Вёл четыре года курс. Полемизировал там со всеми, начиная от ректора. Не был согласен с тем, как обучают студентов. И вот результат. Приходит мхатовский курс показываться в мой театр. Мы не берём ни одного из 180 человек, которых я сам просмотрел. Взяли троих – и то с натяжкой. Я спрашиваю у одной из пришедших: «Платный курс?» «Да, – говорит. – Как вы догадались?» «Всё понятно, – отвечаю. – Тебя не взяли на нормальный курс, папа проплатил учёбу, и ты хочешь играть в театре. Прости за жестокие слова, но ты не будешь актрисой. Поверь мне. Я не ошибаюсь».

 

 

– Знаете, есть такое свойство человека – «талантин». «Талантина» им и не хватает. Это сразу видно. Натаскать можно для экзамена кого угодно. Я вас могу подготовить для поступления за неделю. А что потом будете делать? Беда. Учиться надо. На первом съезде комсомола молодые люди спросили у Ленина: «Что нам делать?» Он ответил: «Учиться, учиться и ещё раз учиться». И был дикий хохот. Молодёжь не поняла Ленина. А он от неожиданности забыл кепку на рояле и просто убежал.

 

 

 

 

– Это так. С режиссёрами то же самое. Даже Тарковский на театральной сцене провалил «Гамлета». Гениальный режиссёр, а не получилось. У Памфилова тоже не получилось.

 

 

– А кто его знает. От наших прогнозов ничего не зависит, но думаю, что наше кино должно воспрянуть. Этот провал многолетний должен кончиться. Так долго продолжаться не может.

 

 

– Машков, Миронов, Меньшиков, Серёжа Безруков – крепкие ребята. Сильные актёры. Но таких можно пересчитать по пальцам.

 

 

– Нет. Как-то всех оставшихся в Москве Народных артистов СССР собрал министр культуры. Они пришли и сели в ряд. А я сказал: «Ну, дезертиры с кладбища собрались». После этого со мной многие из них не здороваются. Я, конечно, очень глупо пошутил, но в этом есть доля правды. Вот исчезнут эти актёры, и больше подобных не будет. Их место никто не зай-мёт. К сожалению.

 

 

– Не знаю. Мне просто всегда нравилась Беларусь – Минск, Гомель, Мозырь. Я не вижу неожиданных изменений. Они мне не нужны. Я вижу широкие улицы, простор, воздух, чистоту.