В чём тайна имени легендарного партизана Емельяна Барыкина. И что писал в дневнике самый бородатый партизан Гомельщины

«Разгромили осиное гнездо – полицейский участок в Борисовке. Из 35 полицейских убито 17. Это были отъявленные мерзавцы, продажные шкуры, бывшие кулаки, обиженные и прочие сволочи, – записал в своём дневнике начальник штаба Гомельского партизанского соединения Емельян Барыкин. – Банда эта наводила страх и трепет у населения округи и грабила крестьян нещадно. А всё-таки главная их цель была борьба с партизанами. Ну и что ж? Вот и наборолись...»

80 лет прошло с той поры, а память о героическом полковнике жива до сих пор. Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения Емельяна Игнатьевича, портрет которого можно увидеть, проезжая по улице, названной в честь легендарного народного мстителя. Но давайте глубже заглянем в глаза Героя Советского Союза, чтобы лучше понять, что это был за человек.

• Фото родным на память. Емельян Барыкин. 1943 год.

Емельян Барыкин родился на Брянщине в многодетной семье. Сестра жены легендарного командира Ольга Выржиковская, которую Барыкин воспитал как свою дочь, вспоминала:

 – Моя сестра была старше меня на 18 лет, а Барыкин – на 9 лет старше жены. Он мне в отцы годился. Родной мой папа умер в 1933 году. Кстати, отец и мать будущего партизана вместе с тремя детьми тоже умерли от чёрной оспы, оставив семерых детей.

В юном возрасте Емельян начал трудиться рабочим паровозного депо на станции «Брянск». А незадолго до войны был направлен на работу в политотдел Белорусской железной дороги, который находился в Гомеле. В 1940 году его избрали первым секретарём Железнодорожного райкома партии, в марте 1941-го – секретарём Гомельского горкома.

– Со своей будущей женой Барыкин познакомился в 1928 году на танцах. Он назвал себя Емельяном, а Клавдия из-за громкой музыки услышала Димьян. Барыкин, смутившись, не стал повторять настоящее имя, – вспоминала семейную историю приёмная дочь Ольга. – Отсюда всё и началось. Знакомые и родственники стали звать Барыкина Димой. Только на официальных приёмах к нему обращались «Емельян Игнатьевич».

А партизаны называли Барыкина Батей. Перед уходом в отряд он выбросил бритву и начал растить бороду, которую не сбривал 28 месяцев, пока сражался с фашистами.

Бывало, едет Батя на лошади через деревню, борода развевается, а сельчане восклицают: «Ой, якi стары. А як бадзёра едзе!» 

• «Олечке от нас: Клавы и Димы», – так подписал Барыкин семейное фото, на котором изображены слева направо: тёща Федора Самошина, дочь Лиля, Ольга Выржиковская и жена Клавдия.

В эвакуацию – последними. 

Когда началась Великая Отечественная война, многие жители Гомеля, видя успехи немцев и не дожидаясь решения местных органов власти, стали покидать город. Поток беженцев усилился после взятия фашистами Минска. Но Емельян Барыкин запрещал родным и думать об эвакуации. 

И даже когда она была объявлена официально, не спешил отправлять семью на восток. Не хотел, да и не имел права подавать заразительный пример паникёрства и шкурничества. Лишь в самый последний момент, когда бои уже шли на окраинах Гомеля, он усадил жену с ребятишками вместе с семьями других партработников в полуторку и отправил в сторону Брянска. Но далеко уехать от этого российского города не удалось: немецкий десант перерезал дорогу на Смоленск, вынудив беженцев вернуться в Брянск. 

«Как всё дурно сложилось у меня с семьёй, – писал в дневнике Барыкин. – Ну зачем ей (жене. – Прим. авт.) было раньше времени ехать из Гомеля... чтобы застрять в фашистской неволе! И я тоже простак! Не мог догадаться, что поездка в Брянск не меняет положения. Теперь положения этого не исправишь…»

В Брянске семья Барыкиных и пережила оккупацию, ничего не зная о судьбе Емельяна Игнатьевича.


100 гектаров за партизана. 

Емельян Барыкин шёл тропами партизанской войны вместе с отрядом «Большевик», участвовал в боевых операциях, личным примером воодушевлял соотечественников на борьбу. В ответ на оккупированной территории гитлеровцы всячески пытались привлечь на свою сторону местных жителей. 

«Обещают дать по 100 гектаров земли за партизана – это слишком дорого, – писал Барыкин. – Партизан так много, и неплохих, что Гитлеру если бы пришлось рассчитаться, то нужно отдать последние коричневые штаны».

Отразил Барыкин в своём дневнике и примеры геноцида белорусского народа:

«Немцами сожжена деревня Молодушье Хойникского района в 300 дворов за связь с партизанами. Деревню забросали бомбами с самолётов. Есть сведения о расстрелах большого количества крестьян, собранных в сарай якобы на собрание... Сведения о сожжённых деревнях Юровичи, Алексичи, Безуев, Ровное, Ровенская Слобода, Молодушье полностью подтвердились. Зверства с населением в этих сёлах, убийство детей (на штык и в огонь, головой об стену). Что же можно сказать. Это даже не зверство. Звери действуют бессознательно, только из жажды крови. Немцы же зверствуют с холодной расчётливостью профессиональных убийц-дегенератов. Подобных фашистам существ не рождал ещё мир. Это какой-то выкидыш, урод, который не должен и не может долго существовать. На днях сожгли дотла деревню Лозки в Василевичском районе (ныне Калинковичский) и расстреляли 420 жителей только за то, что эта деревня расположена вблизи железной дороги...»

• 58 эшелонов противника пустил под откос диверсионный отряд, созданный Емельяном Барыкиным. Кроме того, его бойцы подорвали 87 автомашин, танков и броневиков.

Под разгромную арию. 

12 июля 1942 года отряд «Большевик» открыл свой боевой счёт в «рельсовой войне». В этот день между станциями «Зябровка» и «Коренёвка» группа Барыкина подорвала вражеский эшелон с живой силой и техникой. 17 вагонов свалились под откос. 

Вообще, Барыкин был талантлив во всём. Однажды в партизанском отряде «Большевик» после разгрома одного из фашистских гарнизонов был дан экспромтный концерт. После короткого митинга один из партизан сыграл на баяне белорусскую «Лявониху», другой продекламировал стихи. С сольным номером выступил и сам комиссар. По воспоминаниям партизан, у Емельяна Игнатьевича был мягкий лирический тенор. Сначала он пропел свою любимую «Степь широкая, степь раздольная», а потом арию из оперы «Майская ночь» Римского-Корсакова. Партизаны смотрели на своего любимца с гордостью: всё у него получается красиво, от души – и петь, и работать, и воевать. 

Орлиная песня. 

Ольга Выржиковская рассказывала, что как-то Барыкину пришлось уходить от карательного отряда. Он на лошади по кличке Щука прикрывал ребят и скакал последним. На дороге лежала берёза. Видимо, лошадь испугалась дерева и резко остановилась. Комиссар перелетел через голову скакуна и сильно ушиб ногу, ободрав её до кости о дерево.

– Этот ушиб стал для Димы роковым, – вздыхает Ольга. – На его месте в 1948 году образовалась опухоль, переродившаяся в саркому. Саркома разнеслась по всему организму, и образовалась множественная лимфосаркома. Барыкин был прооперирован девять раз, ему ампутировали ногу. Но при этом он всегда оставался энергичным. Бывало, спросишь: «Как вы?» А он: «Ой! Как молодой». Посмеётся и пойдёт. И так до 7 ноября 1950 года, когда вечером жена услышала, как кто-то скребётся в дверь.

Открыла – Дима лежит на ступеньках. «Что с тобой?» – спрашивает. А он: «Ничего, я просто выпил». «Где же ты выпил? Ты только ушёл», – отвечает Клавдия. Больше Барыкин с постели не поднялся. Оказалось, опухоль дошла до позвоночника и сдавила спинной мозг, от чего отказала нога. Оперировать уже нельзя было. С ноября по март 1951 года Барыкин пролежал в клинике Москвы. Знал, что умирает. За день до смерти жена зашла к нему в палату. Дима ей говорит: «Знаешь, голубушка, спой мне в последний раз "Каким ты был"». «Это же больница», – шепчет жена. «А ты мне тихонечко спой», – попросил он. И Клавдия спела, положив голову ему на плечо. «Каким ты был, таким остался, орёл степной… В одном, в одном я только виновата: что нету сил тебя забыть… Но я жила, жила одним тобою, я всю войну тебя ждала…» – чуть громче остальных звучали эти слова песни. Таким орлом её муж и остался. А утром 25 марта Барыкин сказал врачам: «Вы сделали всё что могли. Остальное я сделаю сам». Жена в это время курила у окна. Барыкин, кстати, не курил. Вечером медсестра, измеряя пульс больного, сказала Клаве: «Емельян Игнатьевич умер». Женщина так и упала без сознания. 

Когда Барыкин умирал, шёл пленум обкома и все проголосовали за кандидатуру легендарного партизана на пост секретаря обкома. Никто не думал, что он так скоропостижно скончается. Ведь народному защитнику было всего 48 лет. Проводить в последний путь Емельяна Игнатьевича пришли тысячи гомельчан...