"Война — это каторжный труд": 100-летний ветеран Олег Плиндов рассказал как сражался на фронте
– Случается, писатели рассказывают о войне в романтических красках. Но на самом деле всё гораздо прозаичнее. Мы же в окопной грязи воевали в таких муках и страданиях. Выстрадали, вымучили победу! Вот как! А некоторые историки переписывают события тех лет, и получается, что мы были просто на прогулке, – начинает свой рассказ о боевом прошлом ветеран Олег Плиндов, которому сегодня исполнилось 100 лет. – На самом деле война – это каторжный труд. Кругом слякоть страшная, вши – мало кто об этом говорит. Но, несмотря на мёрзлые траншеи, в которых мы лежали, никто почти не болел, настолько сильным был наш боевой дух.
Из студентов в курсанты.
К началу Великой Отечественной войны Олег Плиндов закончил 1-й курс литературного факультета Могилёвского пединститута. И сразу же вступил в партийно-комсомольский истребительный батальон.
– Название было красивое. А вошли в него старики-белобилетники и молодёжь допризывного возраста, – рассказывает ветеран. – Выдали нам старые винтовки и надели неряшливые гимнастёрки. Вышел офицер и сказал, что если будут высаживаться немецкие парашютисты, то мы должны не раздумывая в них стрелять. У меня поджилки затряслись, когда я себе это представил. Но потом нашёлся умный человек среди командиров, который приказал расформировать наш необученный батальон и отправить на восток.
Так Олег Плиндов попал в город Елец.
– Там прошёл слушок, что будут отбирать в десантные войска, – вспоминает ветеран. – Ну дурак дураком был, полный романтических представлений. Думаю, высажусь на парашюте в Беларуси и буду сражаться с врагами. Нас построили, и полковник скомандовал: «Студенты институтов и закончившие средние школы, два шага вперёд!» Я три шага сделал – так рвался на фронт. А офицер объявил: «Отныне вы курсанты Воронежского военного училища связи».
«Гёте читаешь?!»
– Моя мать происходила из дворянского рода, а отец до Октябрьской революции был старшим унтер-офицером, служил в Семёновском гвардейском полку, охранял царя Николая II. Даже Распутина видел. Я был городским жителем, неприученным к тяжёлому физическому труду. Не знал ни топора, ни пилы, ни лопаты, даже нитку в иголку никогда не вдевал. И так мне было трудно поначалу на фронте, – делится Олег Назарович. – Приходилось всё время рыть окопы. Сельские ребята выкопают свои, а я только, как курица, разгребу. Они мне помогали, а я за это стихи Есенина из цикла «Москва кабацкая» им читал.
Как-то комбат попросил у Олега противогаз, а его в сумке солдата не оказалось. Там лежали сборники стихов Блока, Твардовского и Гёте.
– Командир обомлел, – улыбается ветеран, – кричит: «Немец?! Ты немца читаешь?! Шкура ты!» А я в ответ: «Я с Гитлером воюю, а это Гёте. Гитлер – это позор Германии, а Гёте – её слава. Он великий поэт».
Уже на подходе к Беларуси, на Смоленщине, произошёл с Олегом Плиндовым удивительный случай.
– Шёл бой за очередную деревню. Мы засели в здании овощехранилища, от которого остались одни стены. Под ногами хлюпала гнилая картошка. Огонь был сильный, ну никакой возможности идти в атаку, – подчёркивает фронтовик. – Мы прижались к выщербленным осколками стенам и ждали. Думаем, затихнет стрельба, бросимся вперёд. Вдруг рядом с нами упал огромный снаряд, выпущенный из гаубицы.
Я стою, считаю: «Раз… два… три…» Не рвётся. Вы представляете?! Снаряд упал в метре от нас, всех бы в клочья разнесло. А тут такое чудо! И что вы думаете? Один из солдат встал и помочился на раскалённый снаряд.
«28 ноября 1942 года. Идёт бой за город. Высоты, примыкающие к Лукам с запада, в белых барашках снарядных разрывов. Наши батареи стреляют уже с юго-запада. Штурмовики хищно кружат над окутанным дымом городом. Содрогаются от канонады стены землянок. Шум в воздухе приободряет тех, кто на земле. Отзвуки далеких боёв проходят к нам лёгкими шумами и гулами. Они нам мало чего говорят, внося путаницу и в ориентации. Ясно только, что город обходят. Восточная часть его, фронтальная, изувечена артиллерией нашего дивизиона. Пехотинцы лезут на Сергиевскую Слободу. Северные пригороды – одно пепелище…»
Из дневника Олега Плиндова.
Вызвал огонь на себя.
Вспоминает Олег Назарович случай на войне, когда пришлось вызвать огонь на себя. Будучи помощником командира взвода артиллерийской разведки, старший сержант Плиндов должен был следить за перемещениями войск неприятеля на наблюдательном пункте. Он располагался на чердаке одной из хат в заброшенной деревне. Рядом на несколько километров протянулось болото, за которым стояли немцы. Рано утром Олег, вый-
дя из хаты, услышал шум.
– Подошёл ближе к болоту, слышу гулкий звук по металлу, и кто-то неосторожно на немецком языке вскрикнул. Поняли, что фашисты пробираются! – не сдерживая эмоций, признаётся фронтовик. – Что делать? Связались с комбатом по телефону. Говорю: «Втроём мы продвижение немцев не остановим. Поэтому вызываю огонь на себя!» У наших артиллеристов ведь до сантиметра были рассчитаны координаты наблюдательного пункта, чтобы открыть точную стрельбу. Только мы успели залезть в погреб рядом с хатой – наши как лупанули! А когда вылезли из укрытия, увидели, что дом, несмотря на обстрел, уцелел.
Так Олег Плиндов за решительные действия был награждён медалью «За отвагу». Переведя дыхание, ветеран продолжает:
– Как-то я отправился с донесением в штаб. Забросил за плечо автомат, который обычно носил перед собой, и бегом вдоль реки. Почти добежал до места назначения, как вдруг сильно споткнулся. Осмотрелся, только когда вручил командиру пакет с документами. И что вы думаете? Я обомлел, когда увидел глубокую вмятину на стволе автомата и расколотый приклад, в который угодила разрывная пуля. Она бы точно мне всю спину вывернула. Сто процентов наступила бы смерть. Все удивлялись моему везению. А начальник штаба сказал, что я в рубашке родился.
«Шаноўныя браткі!»
Очень тепло вспоминает Олег Назарович, как после многомесячных боёв ступил на белорусскую землю:
– Отправились я и ещё трое солдат разведать местность. Пришли в какую-то деревеньку. Осторожно крадёмся, смотрим по сторонам. Тихо, ни души. В общем, поняли, что немцы ушли. Тут вдруг распахнулись ворота, вышел бородатый старик – настоящий оперный Сусанин – и на чистом белорусском языке сказал: «Шаноўныя браткі, любыя мае, як я вас доўга чакаў!» А со мной грузин и трое русских, которые не совсем его поняли. Я и сам растерялся, а потом объяснил солдатам: «Вы в моей родной Беларуси». Мы ведь с разведчиками не сразу поняли, что уже не на Смоленщине.
Старик повёл бойцов в хату, налил кваса. Гостеприимный хозяин оказался директором местной школы-семилетки, а на стенах у него висели портреты Якуба Коласа, Янки Купалы и Максима Богдановича.
– Я рассказал, что Купалу и Коласа видел, когда они приезжали в Могилёв на театральную постановку, – вспоминает Олег Плиндов. – А старик признался, что очень любит их творчество, и прочитал по памяти отрывок из поэмы «Сымон-музыка». В скором времени в хату набилось полным-полно женщин и детей. Они принесли нам молока, хлеба. В общем, трогательная встреча получилась.
Осколок войны
– Шёл бой за маленький посёлок. Вокруг стояли треск и гул. И тут внезапно злой осколок мне прямо в шею саданул. При выписке врачи сказали: «Живуча нынче молодёжь». С раненьем этим, милый парень, в свой полк уже не попадёшь. Слова пророческими были. Жизнь покидать я не хочу. Работаю, пока есть силы, и даже вот стихи пишу. Не забываю про посёлок, где чуть мне не была хана. Во мне сидит, будто осколок, давно прошедшая война, – читает свои стихи Олег Назарович.
Если же говорить прозой о том, что произошло с Олегом Плиндовым под Витебском на реке Лучоса, то всё выглядело намного страшнее.
– В наступлении помогал катить пушку, чтобы бить прямой наводкой по фашистам, – говорит ветеран. – Рядом рвались снаряды, и тут осколком мины меня полоснуло по шее. Кровь как хлынет, будто из водопроводного крана. Ребята на себе порвали гимнастёрки и перебинтовали меня. Так я остался жив в третий раз.
На прощание Олег Назарович показывает фронтовой дневник, который бережно хранит вот уже 80 лет.
– Возможно, через многие годы потомки смогут благодаря этим записям лучше понять цену, которую заплатил наш народ, чтобы освободить страну от немецко-фашистских захватчиков, – подытоживает Олег Плиндов.