Оружие Победы. С пистолетом в атаку

– Какие воспоминания остались о пистолете ТТ? – спрашиваю бывшего командира пехотного взвода Михаила Рычкова.

 

 

– Осталось кое-что, – хитро прищуривается фронтовик, подходя к Гомельскому областному музею военной славы.

 

 

– Держали пистолет Токарева в руке, когда поднимали солдат в атаку? 

 

 

– Было, – лаконичен ветеран.  

 

 

– Вы ведь первым из траншей выскакивали, сразу под прицел могли попасть, – делаю догадку.

 

 

– Если ты первый не выскочишь, за тобой никто не пойдёт. И кричишь: «В атаку! Впер-р-рёд!» Это была наша самая главная пехотная команда.

 

 

Михаил Рычков встречает нас дома и ведёт к книжному шкафу, растянувшемуся на весь рабочий кабинет. Показывая на печатную машинку, поясняет: 

 

 

– Лекции для учеников набираю. Буду в десяти школах Гомеля рассказывать о боях. 

 

 

 

 

После осмотра огромный библиотеки фронтовика выходим из дома. Пока идём к машине, ветеран вспоминает, как жил до войны в деревне Вологодской области. 

 

 

– После того как мой брат погиб под Москвой, отец отдал мне его велосипед, который был единственным на семь деревень в округе. И я в начале войны развозил на нём ребятам повестки в армию. А потом пошли похоронки. И вот представьте, пришли в одну семью две похоронки: на отца и на сына. Подъезжаю к дому. Хозяйка зарыдала. Видимо, уже всё поняла, когда меня увидела. А тут у неё ещё корова пала. Единственная кормилица. А дома ещё пятеро детей. И одна девочка, как сейчас помню, вокруг стола бегает и приговаривает: «Конь вороной, серые копыта, когда кончится война, поедим досыта». 

 

 

– Здравия желаю, – неожиданно прерывает на улице воспоминания Михаила Дмитриевича его сосед.

 

 

– О-о-о! – улыбается ветеран и жмёт руку. – Здравствуй, дружок. 

 

 

– Вас 9 Мая на Красную площадь пригласили?

 

 

– С тросточкой туда не берут, – отшучивается фронтовик. – А вот в Курск 22 апреля позвали. Так что поеду.

 

 

В машине по пути к Гомельскому областному музею военной славы Михаил Рычков начинает рассказ, как в 1943 году попал на фронт. 

 

 

 

 

– Мне один офицер, когда я уезжал из военного училища, сказал: «Рычков, отдай мне свои сапоги. Всё равно тебя убьют». Я ему и отдал. А в душе какая-то обида осталась. Но делать нечего, намотал обмотки, обул ботинки и вместе со взводом  отправился освобождать украинский город Глухов. Нашей задачей было подавить огневые точки на железной дороге. Немцы вырыли между шпалами углубление и установили там пулемёт, ещё один стрелял с вокзала. И вот мы с солдатами под прикрытием уже нашего пулемёта по-пластунски поползли вперёд. В итоге уничтожили огневые точки врага. А меня за атаку наградили орденом Красной звезды.

 

 

– Не боялись нарваться на пулю? – пытаюсь понять эмоции во время боя.

 

 

– А знаете, было не страшно. Все шли, и ты шёл. Понимал, что надо. У немцев какой девиз был? Уничтожить русских, чтобы в живых остаться. А мы за Родину воевали. Не думали о смерти. 

 

 

– Из вашего взвода тогда кого-нибудь ранило? 

 

 

– Да не только ранило, но и убитые были. Один солдат перед боем за Глухов мне сказал: «Товарищ лейтенант, если эту атаку мы выдержим, то я останусь жив». А потом смотрю, а у него пуля во лбу. Голова прострелена. Лежит. Знаете, в пехоте тяжело служить. Убили, ранили товарища, а ты бежишь, стараешься не обращать внимания, ведь нужно пройти вперёд. 

 

 

 

 

– А у вас был какой-то секрет, как выжить в бою?

 

 

– Вот вы не воевали, поэтому и спрашиваете такое. Чтобы поняли, что к чему, лучше случай расскажу. Рядом со мной погиб пулемётный расчёт из трёх человек от прямого попадания снаряда. А один из его осколков, как ножом, срезал борт на моей шинели и пробил комсомольский билет в кармане. Этот билет мне, наверное, жизнь и спас. А когда моя шинель после боёв от всех этих осколков стала совсем дырявой, я её бросил. Сделал скатку из плащ-палатки и уже с ней воевал. Понимаете, никто не думал, что куда-то надо прятаться. Ты должен был отбить атаку немцев. Вот и всё. 

 

 

– И много вы так атак отбивали?

 

 

– Когда форсировали Днепр и закрепились на вражеской стороне, то остановили там 16 атак фашистов. Помню, командир полка, когда наши силы были уже на исходе,  по связи доложил: «Продержитесь, ребята, ещё немного. Я сейчас “Катюши” пришлю». И мы держались. А потом ещё и под артиллерийский огонь попали. А меня учили в таких случаях бежать вперёд в сторону врага. Я и двинулся вперёд расширять плацдарм. Там-то меня и ранило осколками мины в обе ноги и руку. Причём наши миномётчики это сделали. Открыли огонь по передней линии, не рассчитали, наверное, что я там буду со своим взводом. Помню, как один из бойцов закричал: «Нашего командира взвода ранило!» 

 

 

– Награду получили за то, что столько атак отбили? 

 

 

– Нет. Наш полк через три дня после моего ранения попал на Днепре в окружение. И хотя бойцы вышли из него, все документы с представлениями к наградам на случай плена были сожжены. 

 

 

...За разговором не замечаем, как машина останавливается у музея. 

 

 

– Давно видели свой пистолет? – интересуюсь у Михаила Рычкова, направляясь в выставочный зал учреждения.

 

 

– А больше 70 лет не брал в руки, – разминает ветеран пальцы.  

 

 

– Хорошее было оружие?

 

 

– А плохого на фронте не было. Не отказывал, это точно. Я его считаю родным, потому что с ним всю войну прошёл. Он был как продолжение моей руки. 

 

 

–  Вот ваш пистолет Токарева, – вручает оружие фронтовику главный хранитель фондов музея Игорь Хоришко. 

 

 

– Молодец, знаешь, – шутливым тоном хвалит сотрудника музея ветеран и, указывая на красное полотнище, добавляет: – Сфотографируйте-ка меня на фоне знамени с надписью «Смерть немецким захватчикам». 

 

 

– Присядьте, пожалуйста, – просит фотограф.

 

 

– А зачем садиться? Знаете, моим любимым снимком времён Великой Отечественной войны было знаменитое фото «Комбат», на котором командир с пистолетом поднимает в атаку солдат. 

 

 

 

 

После этих слов 91-летний Михаил Дмитриевич поднимает руку с ТТ, будто готов снова ринуться в бой. После серии кадров ветеран перезаряжает пистолет и, целясь в стену, со словами: «Говорят, и незаряженное оружие стреляет», нажимает на спусковой крючок. 

 

 

– И сейчас бы рука не дрогнула, если бы нужно было выстрелить в фашиста, – хмуро добавляет он. – У меня разряд по стрельбе есть, так что в цель я хорошо попадал. 

 

 

Отложив пистолет, Михаил Рычков задумывается.

 

 

– Знаете, война – это не только оружие, атаки. А ещё и фронтовой быт. С питанием у нас было из рук вон… – фронтовик на секунду  замолкает.

 

 

– Плохо? – продолжаю его мысль.

 

 

– Хорошо, – грустно улыбается Михаил Дмитриевич. – Мы в наступление шли, а тыловые части отставали. За Днепр нам доставляли кашу в вещевых мешках, в которых раньше перевозили картошку. Даже когда в резерве под Курском находились, посуды для еды не было. Ой, не хочется об этом и говорить. На обед идём, кто с кружкой, кто с тазиком банным. Нам муку с водой размешают и нальют в этот тазик, из которого потом десять человек ложками эти «клёцки» хлебают. Всё было. Я, например, сначала смеялся, когда мне солдаты говорили, что на ходу можно спать. А потом испытал на себе. Спишь в строю, пока в кювет или в яму не свалишься. Только остановились невдалеке от немецких позиций. Солдаты рассредоточились и лежат. А я хожу вдоль линии нашей обороны, смотрю – бойцы спят. Начинаю будить и заставляю окапываться. Таков был закон выживания. Часто ведь нас земля спасала. 

 

 

– Много человек было в вашем взводе?

 

 

–  42, и только шесть из них погибло во время моего командования. Старался я бойцов беречь. Только перед наступлением на Курской дуге людей в моём взводе не хватало. Сказывались большие потери 1942 года. Мне даже пришлось формировать взвод из фронтовых поваров, портных, сапожников. 

 

 

– Тяжелы были бои на Курской дуге? – интересуюсь в машине уже на обратном пути.

 

 

– Видел я, как фашистские танки, привязав сзади горящие тюки с соломой, шли на наши траншеи, чтобы уничтожить засевшую там пехоту. А главный вопрос к пехоте у танкистов знаете, какой был? А вот какой: «Сколько вы ещё живы будете? День или два?» Но наши пехотинцы быстро освоили тактику борьбы с врагом. Пропускали танки, а потом сзади швыряли в них бутылки с зажигательной смесью. И дело сделано. Экипаж вылезал из горящего танка. Мы его на мушку – и в расход.

 

 

– Смело воевали, – подытоживаю я, подъезжая к дому фронтовика.

 

 

– Любовь к Родине у нас была самая настоящая. И в атаку люди поднимались со словами: «За Родину, за Сталина». Кто бы что ни говорил. И 9 Мая для нас был очень радостный праздник, потому что отстояли свою страну. А после войны я поставил памятник 164 погибшим землякам в родной деревне Давыдиха. Потратил на это три отпуска, когда работал проректором ГГУ имени Ф. Скорины. А председателю колхоза, который вначале колебался с установкой памятника, сказал: «Ты его не для погибших воздвигнешь, а для себя, для всех оставшихся в живых, чтобы помнили». Школьники теперь за ним ухаживают.